Читать эротические истории, смотреть порно

Моя подруга и я часто испытывали наши мочевые пузыри на прочность — это всегда невероятно нас возбуждало. Мы постоянно измеряли, сколько нам удалось вытерпеть, и иногда ставили рекорды. Один раз, когда мы сидели в баре после работы, Дженни попросила меня не разрешать ей сходить в туалет до последнего момента, чтобы она могла поставить рекорд. Она попросила меня об этом, потому что часто она шла в туалет не потому что не могла терпеть дольше, а просто чтобы комфортнее себя чувствовать. Дженни знала, что скоро начнёт просить меня отпустить её в туалет, но я решил, что буду удерживать её вдали от туалета как можно дольше. «Пожалуйста, пожалуйста, я должна пописить!»- уже через полчаса умоляла меня Дженни, сжимая ноги, и попытавшись встать и сходить в туалет. «Нет, ещё не время»,- я сказал, также поднявшись и подталкивая бедную девочку назад к нашему столику. «Пожалуйста, я очень сильно хочу в туалет!» Бедная девочка выпила уже две с половиной банки пива и очень сильно ёрзала в кресле.
Наш столик был рядом с туалетом, что было настоящим испытанием для Джейн — каждые пять минут кто-нибудь входил в туалет. Это была ночь с пятницы на субботу, и людей в баре становилось всё больше. Дженни снова попросила меня разрешить ей сходить в туалет, но я сделал вид, что не расслышал её и спросил: «Может, ещё банку пива, четвёртую?» Она подумала и спросила: «Я смогу пописить, когда выпью её?» Я кивнул, но сказал: «Может быть, посмотрим.» Дженни подумала снова, но согласилась и снова начала ёрзать. Онаодела в этот вечер в красивую длинную юбку с боковым разрезом, и я подумал, что, возможно, под этой юбкой есть обтягивающие белые трусы, резинка которых сильно давит на болящий живот Дженни. Она сильно сжала ноги, когда официант принёс нам три банки пива. Глаза Дженни расширились от удивления, когда я взял две банки и подвинул их к Дженни. «Ты, должно быть, шутишь!»- она сказала,- «я уже вот-вот описаюсь, я просто не смогу выпить ещё литр пива!»
«Если ты выпьешь это, я разрешу тебе сходить в туалет»,- я сказал с улыбкой. Дженни медленно потягивала пиво, время шло, и взгляд моей девочки всё чаще останавливался на двери туалета. Выпив всего одну банку из двух, Дженни снова начала умолять меня разрешить ей пописить, но я сказал ей, что сначала она должна допить вторую банку пива. Дженни выпила вторую банку почти залпом, но я в это время купил себе ещё одну банку пива и начал медленно её пить. Дженни умоляюще смотрела на меня, пытаясь получить разрешение сходить в туалет. Это не было удивительно, ведь она выпила уже около двух с половиной литров пива, которые медленно перетекали в её мочевой пузырь. Дженни положила руки на колени, но иногда сжимала их в кулаки, чтобы было легче терпеть. «Я ужасно хочу пописить, пожалуйста, разреши бедной девочке Дженни сделать пи-пи»,- она сказала с улыбкой, пытаясь разжалобить меня. Четыре женщины прошли в туалет, Дженни завистливо посмотрела на них и сжала ноги ещё сильнее.
Я же в это время размышлял о размере её выпучивающегося мочевого пузыря. Я едва мог дождаться, когда же мы приедем домой, и я смогу посмотреть на её живот, но Дженни снова попросила меня разрешить ей сходить в туалет. Моя бедная девочка хотела потерпеть для меня, так как знала, что меня это очень возбуждает, но её мочевой пузырь становился слишком полным. «Пожалуйста»,- она сказала, почти плача,- «мой мочевой пузырь в агонии! Я достигла момента, когда уже невозможно терпеть!» Я снова не разрешил ей пописить, сказав, что она должна будет терпеть до дома. Дженни наклонилась вперёд ещё сильнее, поскольку прилагала невероятные усилия, чтобы вытерпеть. «Я сейчас лопну, я боюсь, что мой мочевой пузырь сейчас лопнет!»- прошептала она, снова убеждая меня отпустить её в туалет. «Я скажу тебе, что мы сделаем»,- я сказал,- «сейчас мы уйдём отсюда и поедем домой.» «Ох, спасибо! Я не думаю, что смогла бы просидеть здесь намного дольше!»
Я допил своё пиво, и мы встали, чтобы уйти. Дженни сумела вытерпеть, когда ей пришлось спокойно пройти к выходу, и я уже на улице пощупал низ её живота. Я почувствовал только напряженную выпуклость её мочевого пузыря. Дженни тихо застонала, слабо улыбаясь. Я понял, что её мочевой пузырь был в агонии, но я не собирался разрешить ей пописить так рано и не поставить рекорд. Мы подошли к стоянке такси, но нам пришлось ждать в очереди около десяти минут, пока не подъехало свободное такси. Мы сели назад, и Дженни сразу положила ногу на ногу. Я спросил Дженни, в порядке ли она, и она ответила: «Нет! Я ужасно хочу в туалет!», что и услышал водитель. Он посмотрел в зеркало на Дженни и сказал: «Леди, постарайтесь вытерпеть и не намочить сиденье», на что Дженни ответила: «Я так сильно хочу писить, что вам лучше поторопиться и ехать быстрее!» Водитель поехал быстрее, и мы доехали до дома за десять минут.
«Пожалуйста, быстрее!»- Дженни закричала, когда я долго отсчитывал деньги водителю. Дженни подпрыгивала на месте и отчаянно сжимала руки между ног. Я заплатил водителю и повёл Дженни к своему дому. Войдя внутрь, девочка села на диван и согнулась почти пополам. «Теперь Дженни может пописить!?»- она спросила, «нет, ещё рано»,- ответил я. Она глубоко дышала, потому что её боль в мочевом пузыре резко усилилась. «Дженни не может ждать дольше, она должна пописить!»,- снова попросила Дженни (она любила говорить о себе в третьем лице, когда хотела в туалет и разыгрывала из себя маленькую девочку). «Сначала дай мне взглянуь на твой живот»,- сказал я. Дженни расстегнула молнию на юбке и скинула её на пол. Резинка её крошечных белых трусиков была натянута поперёк мочевого пузыря. Я приспустил её трусы и удивлённо посмотрел на твёрдый надутый живот Дженни. Мочевой пузырь так сильно выпирал над лонной костью, что я даже удивился, как моей девочке удалось вытерпеть до сих пор.
Я провёл руками по её вибрирующей попке, встал перед ней на колени и начал целовать живот. Дженни буквально задыхалась от двух чувств: восхищения и боли в мочевом пузыре, готовом взорваться в любой момент. Так или иначе, она сумела сжать сфинктер, но было видно, что для этого ей потребовались невероятные усилия. Я взял Дженни за руку и повёл на кухню, сказав: «Потерпи для меня ещё немного дольше.» Она уже возбудилась не меньше меня, поэтому просто кивнула. Без одежды, давившей ей на живот, Дженни чувствовала себя намного лучше, хотя её мочевой пузырь очень сильно выпучивался. Я налил ей два стакана воды и попросил выпить их, что она и сделала. Дженни выпила уже три с половиной литра жидкости за последние два часа и при этом не была в туалете уже пять часов! Я тоже не писил и уже очень хотел сходить в туалет, но как я мог сделать это при Дженни? Я должен был терпеть вместе с ней. Дженни дрожала на диване, сидя в одной лёгкой майке, поэтому я дал ей кофту, которую она с благодарностью накинула на плечи.
Моя девочка сидела согнувшись, подтянув колени к подбородку и обняв руками ноги. Я включил телевизор, и мы начали смотреть какой-то фильм. Через полчаса Дженни внезапно сказала, что не может ждать дольше. Она сжала руку между ног и постоянно качалась назад и вперёд. Теперь даже постоянного движения было мало, чтобы удержать в её мочевом пузыре столько мочи. Дженни стояла передо мной, согнувшись вперёд и отчаянно сжимая руку между ног. «Я должна срочно пописить, или просто лопну»,- сказала она совершенно спокойно. Я попросил её потерпеть ещё, но Дженни сказала: «Я пописаю в любом случае, даже если ты не разрешишь мне сделать это, я просто не выдержу дольше.» Я видел, что мочевой пузырь пузырь Дженни никогда не был таким полным, и она действительно прилагала огромные усилия, чтобы вытерпеть. Я посмотрел на часы, было примерно без двадцати полночь, «Тебе придётся потерпеть до полуночи»,- я сказал,- «потом ты можешь сходить в туалет.» Она посмотрела на часы, и выражение её лица дало мне понять, что она, возможно, не сможет вытерпеть так долго, но Дженни, пересилив себя, кивнула мне.
Я дал ей трусики и попросил, чтобы она снова одела их. Дженни ругала меня на чём свет стоит, поскольку пыталась одеть их, постоянно подпрыгивая, неспособная стоять или сидеть не двигаясь даже секунду. Следующие пять минут она быстро ходила по гостиной, всё время сжимая одну руку между ног. Я попросил, чтобы она подошла ко мне и просунул свою руку между её ногами, нажав ейна промежность. Дженни напряглась, но продолжала терпеть. Следующие пять минут она провела, слегка присев на спинку дивана, сжимая ноги и ёрзая. Теперь её мочевой пузырь действительно был на грани взрыва. Скоро ничто не будет способно удержать в её мочевом пузыре столько жидкости. Дженни в очередной раз попросила меня разрешить ей пописить до того, как она просто не выдержит, но я отказался. Дженни нажимала двумя пальцами себе на уретру, она попробовала присесть, затем фактически присела на корточки и сказала, что чувствет себя лучше, но может скоро не выдержать. Она пробовала встать на четвереньки, что немного помогло ей, но скоро она снова ужасно захотела в туалет.
Я попросил её снять шорты и майку снова на последние десять минут. Даже я был поражен видом её мочевого пузыря. Она выглядела как беременная на четвёртом месяце, и всё ещё не могла убрать руку из промежности более чем на пару секунд, продлжая тереть себя между ног и просить меня разрешить ей пописить. Дженни постоянно кричала мне как сильно хочет в туалет и как сильно болит её мочевой пузырь. Она всё сильнее тёрла себя, пока не начала просто быстро ходить по комнате, всё ещё прижимая пальцы к болящей уретре. Внезапно её мочевой пузырь начал болеть ещё сильнее, и Дженни замерла на несколько секунд, чтобы восстановить контроль. Больнемного утихла, но вскоре стала ещё сильнее. Мочевой пузырь Дженни начинал терпеть неудачу. До того, как она могла идти в туалет, оставалось ещё восемь минут. Моя девочка ходила по комнате, сильно сжав обе руки между ног. До конца её мучений оставалось всего 6 минут, поэтому я разрешил ей подняться на второй этаж. Где и была ванная. Каждые полминуты Дженни спрашивала меня, сколько ей осталось терпеть.
Каждый раз, когда я отвечал, она напрягала все свои мышцы и сгибалась почти вдвое. Её мочевой пузырь был так близко к пределу прочности, что просто не смог бы выдержать даже немножко больше мочи, он бы просто лопнул! Дженни не могла отвести глаза от двери туалета, она ужасно хотела оказаться по ту сторону двери прямо сейчас. Каждый мускул в её теле был напряжён до предела, а мочевой пузырь буквально кричал о помощи. Когда оставалась всего четыре минуты, Дженни начала быстро ходить по комнате, иногда приседая или подпрыгивая. Она убрала руки от промежности и сжала ими свою попку. Она проигрывала, она просто не могла терпеть дольше. Движения Дженни внезапно замедлились. Я понял, что она приближалась к точке, когда просто не сможет терпеть дольше, если только не заткнёт уретру пробкой. Я быстро принёс из ванной пластиковый контейнер, и Дженни уже стояла, согнувшись почти пополам и сильно скрестив и сжав ноги. Она присела на корточки, но видела по часам, что ей оставалось терпеть ещё две минуты, и пыталась дотерпеть эти 120 секунд.
Но вскоре Дженни задержала дыхание, схватилась руками за живот, и мочевой пузырь вынудил её выпустить крошечную струйку мочи. Поскольку Дженни уже не выдержала несколько капель, я поставил перед ней контейнер, и моя девочка сумела передвинутьсявперёд и присесть над ним как раз вовремя. Её время закончилось, и Дженни широко раздвинула ноги и выпустила невероятный поток мочи. После первого потока она глубоко вздохнула и выпустила уже ровную, нормальную струю продолжительностью около двух минут, после чего она заявила. Что её мочевой пузырь был пустой. После этого мы измерили объём — и мы не были разочарованы: 1600 мл! Это был новый рекорд Дженни. Её мочевой пузырь очень болел, и я спросил. Довольна ли она таким большим объёмом, на что Дженни ответила: «Да, это действительно неплохо, но я мечтаю растянуть мой мочевой пузырь до двух литров и, надеюсь, ты будешь помогать мне достичь этой цели!»

Она позвонила мне на работу в пол седьмого и спросила… хочешь сегодня попробовать?
— Что попробовать, спросил я.
— То, что я тебе предлагала.
Я просто потерял дар речи. Не знал… серьезно она говорит, или нет.
Зато жена, похоже, была настроена вполне серьезно…
— Что ты молчишь, боишься?
— Да нет. Давай попробуем.
— Хорошо. Тогда жди меня сегодня дома. И не ложись спать без меня.
Она положила трубку.
У моей жены был любовник. То есть у нее был любовник, а иногда она занималась любовью еще и с его друзьями. У нас был очень сложный любовный многоугольник. Был я, муж, который любил ее и сам в свое время подтолкнувший ее к тому, чтобы она переспала с другим мужчиной. Был ее нынешний любовник, Борис, водитель ее директрису. С Борисом она встречалась уже около года. Я знал про Бориса. Борис знал про меня. В смысле он знал, что я знаю про то, что он трахает мою жену. Моя жена сначала встречалась с ним после работы. Потом оставалась ночевать у него дома. А последнее время не проходила 2 дней, чтобы она хотя бы не отсосала у Бориса. Как она мне рассказывала, он мог позвонить ей и позвать в гараж. Она спускалась из своего отдела.
Забиралась в машину и брала у него в рот. Были друзья Бориса. Игорь и Андрей. Сначала Борис предложить попробовать втрое — и она познакомилась с членом Игоря. А на Дне рождения Бориса она легла под Андрея. Но групповой секс у них случался редко. Борис был собственником и даже настоял на том, что в те дни, когда она спит с ним, она не имеет права заниматься сексом со мной. Ни до, ни после.
В принципе, меня это вес заводило. Хотя и не совсем устраивало. С самого начала, занимаясь развращением жены, я мечтал о том, что буду трахать ее с другими мужиками. Но на деле другой трахал ее с другими мужиками. Но меня это прикалывало и секс у нас с женой был как до свадьбы.
Но вернемся к этому вечеру. Как-то жена сказала мне…
— Знаешь, я хочу придти домой после того, как меня оттрахают все трое, и чтобы ты проглотил всю сперму, которая будет на мне и во мне…
— Ты правда этого хочешь?
— Правда. А ты?
— Давай попробуем, хотя как-то это…
— Противно?
— Ну не знаю….
— Но ведь я глотаю их сперму. И твою, кстати, тоже. Попробуй. Я хочу почувстовать этот кайф. Меня как шлюху в течение нескольких часов будут трахать три мужика. Потом они повезут меня

Когда ее притащили, я не знал, что она стукачка — это уже потом Сова нам сказала: мальчики, можете делать с ней, что хотите, только не убивайте — сядем, мол…
Пацаны ее накрыли в подъезде и притащили — тапки по дороге свалились и она была в белых носках, юбке какой-то и синей кофточке. Насчет лифчика нет знаю; на лицо симпатичная такая девчонка, черноволосая, с черными глазами, губы пухлые. Испугалась она конечно. Звали Лариса, испугалась она конечно, начала в коридоре кричать и прибежала Сова и говорит: мальчики, не надо так громко, услышат.
Тогда Тит ласково так говорит:
— Лариса, Лариса стань спокойно.
Она слезы, успокоилась… И тогда Тит пнул ее, хорошо пнул, с оттяжкой в живот. Ну она странно так всхлипнула и загнулась. Тогда мы с Титом потащили ее в ванную; ванная была маленькая, из белого кафеля. С девчонки мы стащили юбку, кофточку и лифчик. Там был еще Лох, так он как увидел ее пухлую девичью грудь на которой соски едва заметно топорщились розовыми шишечками, то крякнул и начал стягивать с себя джинсы.
Лариса стояла в ванне на коленях в белых трусиках на худом теле и белых носочках; плакала и прикрывая ладонями свои еще маленькие груди, твердила: мальчики, не надо меня мучить я вам по хорошему дам, не надо. Но Тит сказал, что она и так даст. Тогда Лох спросил:
— Сколько, Лариса, тебе лет?
Она плачет:
— Восемнадцать.
— В рот возьмешь, говорит.
Девчонка испуганно смотрела на нас, Лох уже почти разделся и стоял по пояс голый, дурной, пушка его покачивалась. Тогда он ударил Ларису по лицу:
— Будешь?
Она упала на дно ванны и из губы ее потекла кровь.
— Будешь?
Она зарыдала и кое-как поднявшись, измазав ванну кровью из разбитых коленок и губы — я на такие коленки часто смотрел в парке, когда девчонки с Левобережья катались на качелях-лодках и я не знал, что когда- нибудь девчонка будет, дрожа этими коленками, приближать лицо к красному, мощному члену Лоха, а пряди волос будут закрывать ее мокрую от слез щеку…
Она, видно никогда не брала еще в рот, и поэтому Лох не выдержал. Она только целовала член осторожно, как очевидно целовала своего неизвестного нам мальчика, да впрочем, мы таких…
— Ты чего же сука, щекочешь его, соси, говорю! — заорал Лох и схватив Ларису за волосы, дернул голову девчонки на себя; она вскрикнула, это была наверно, первая серьезная боль ее за этот вечер и она не знала, что будет еще…
Она всхлипывала, но продолжала сосать, Лох сладко жмурился. Тит сказал, что он тоже, пожалуй разденется. Мы раздетые толклись в ванной, а Лариса прижалась лицом к члену Лоха и он уже покачивался, постанывая.
В этот момент в комнатку заглянула Сова, она уже разделась донага и ходила в одних чулках и туфлях, а на шее у нее было ожерелье той девушки… Сова пожелала нам успеха. Я взглянул на ее загорелую, коричневую грудь с темными сосками, знавшую наверно уже ни одного мужчину, и почувствовал жгучее желание. Мы уже все распалились: нам было интересно — ведь нам дали живую игрушку, с нежной пушистой кожей, плачущую и теплую — и детская жажда ломать проснулась в нас с небывалой силой…
Члены у нас были вялыми, потом начали подыматься; Лоха уже оттолкнули. Тит залез в ванную; Лариса уже была прижата к дну ванны и Тит, почти сел на нее… Она уже тяжело дышала, пот выступил у нее на лбу, увлажнил волосы…
Она, Лариса трудилась на славу. Но вот Тит, смеясь положил ладонь на ее голую левую грудь, вздымающуюся под рукой. Тит почувствовал, наверно, мягкую кожу; а ведь он раньше работал грузчиком и начал тискать ее.
Девчонке стало больно и она не выдержав вырвалась: член Тита, уже было напрягшийся, вылил свои белые брызги ей на грудь… Тит выругался. Лариса лежала на дне ванны и скривив рот, смотрела на нас просяще, не надо, мол! Тут в ванную ворвался Лох и заорал:
— Дайте мне эту сучку!
Он по-прежнему был только в рубашке и став к окну ванны, направил член на девушку. Та что-то почувствовала, но было уже поздно: Лох мочился на нее!
Струя желтоватой влаги залила ее голую грудь и трусики — она отшатнулась, но поскользнулась и упала. Тит и я, улыбаясь, подошли к краю ванны…
Теперь густо пахло туалетом…Теперь она, Лариса была мне противна, Отвратительна; и странно ничуть не были противны наши развлечения. Мы были нормальными крутыми парнями — я, Лох, Тит, и даже крутая девчонка Сова, а эта была последняя мразь, стукачка.
Так Сова нам сказала… Мне было приятно унижать эту голую девчонку и я взял ее за волосы и ткнул лицом в собравшуюся на дне ванны лужу, но я чуточку переборщил: потому, как я разбил ей нос и лужица эта окрасилась розовым. Дышать было уже трудно; пацаны решили все смыть и Тит пустил в ванну кипяток. Он добрался до ее ног в носках и она впервые так жалобно и хрипло закричала — обожглась.
Тогда я взял у Тита душ и начал окатывать ее холодной водой — в воздухе повисли брызги, стало свежее… Пацаны курили.
— А давайте устроим ей» танцы до полуночи !» — сказал Тит.
Ларису вытащили из ванной. На лице ее уже было несколько синяков, волосы мокрые… Мы привязали ее за руки и за ноги к батарее и тут Лох заметил что с нее до сих пор не сняли ни трусиков, ни ни носок. Их стащили и я подумал, что у ней очень красивые ноги — тонкие лодыжки, пушок волос на икрах, крепкие, но мягкие ступни, и розовые пальцы. Хороша девчонка…
Первым подошел Тит, бросил зажженную сигарету и, обняв ее, прижался к ее голому, распятому на батарее телу, к выпукло торчащей груди. Тит улыбался, он аккуратно вводил член и вдруг резко, с криком втолкнул его прямо вглубь тела Ларисы. Я видел, как она застонала, как судорога пробежала по стройным голым ногам. И Тит начал покачивать член в ее лоно все сильнее и жестче; он целовал ее грубо и жадно, заглушая ее стоны. Девушка дышала уже с хрипом, он тискал ее, заставляя изгибаться:
— Ааааа… Ааа!!
Потом я понял, что ее запястья и лодыжки начала обжигать горячая батарея; и вот член Тита внутри нее прыснул струей и она обмякла… Глаза у нее были закрыты, под ними синяки — губы что-то бессвязно шепчут…
Меж волос паха дрожит клитор, бедняжка. И тут же на нее навалился я. Я чувствовал тепло ее тела. Его дрожь. Мне приятно было то, что она беспомощна, было в этом что-то звериное, темное а потому — притягательное. Я чувствовал дыхание ее голой груди. Я терзал ее внутри, там, где было ее самое сокровенное и она подавалась моим движениям, не знаю, от боли или от сласти.
Когда я целовал ее слабые губы мне было ее даже чуточку жалко. Девчонка почти была в беспамятстве но это было и хорошо и вот я приник еще раз к ее голому животу, грубо стиснул ее бедра и застонал: все, я пустил семя, я взял ее властно, не спрашивая позволения, как и должен мужчина. Ее ноги свела очередная судорога; я отошел и меня сменил Тит, потом Лох, потом опять я…
У Ларисы почти закатились глаза, на нее плескали холодной водой. Оторвавшись от девчонки, распятой на батарее, мы курили торопливо, а Сова в соседней комнате обмахивала нас полотенцами. И мы спорили сколько эта девчонка протянет, и сколько еще через нее пройдет?
Все испортил Лох. В то время, как Тит использовал Ларису, прибежал Лох с коробком спичек и ватой, эту вату он начал заталкивать меж розовых пальчиков ног девушки. Тит заметил это и заорал:
— Давай, давай!
Когда Лох поджег вату, нехорошо запахло и девчонка начала шевелить пальцами, но горящая вата не выпадала. Она начала кричать и это еще больше раззадорило Тита: он любит, когда женщины кричат…
Короче, она совсем обмякла, груди ее стали вялыми и Титу все это надоело. Он отступил назад; Лариса почти висела на батарее и глаза ее остановились. И Тит начал ее избивать. Бил он умело; ее отвязали и Тит бил ее в пах, да мы все били ее в пах, хотя бы по разу и было приятно пинать ее в то место, которое только что доставляло нам наслаждение; и при каждом ударе она вскрикивала… Мы повалили ее на пол и стали топтать; а потом Тит принес болотные сапоги и мы по очереди топтали ее, давя каблуками ее голую грудь и пальцы…
Все это, короче, надоело. Мы оставили ее в ванной и включили ледяную воду. А сами пошли в другую комнату к Сове; там мы курили и пили принесенную Титом водку. Сова долго ходила меж нами; мы устали от воды, ударов, а Сова была нага и свежа, и ее руки так ласково тревожили наши члены.
И вот наша верная подружка опустилась передо мной на колени. Ее бедра были пред моим лицом, от нее пахло шампунем… И я восхищенно сначала коснулся губами греха нашей подружки, потом все больше и больше приникая губами к ее голому паху, добрался таки до ее щели… И теплые ноги нашей верной Совы задвигались и я утонул в страсти тревожить ее тело.
…Тем временем избитой Ларисе все-таки удалось выбраться из ванной и выползти на площадку, ползя вниз по заплеванным ступеням. Мы догнали ее на площадке; Тит опять избил ее жестоко и мы бросили ее в ванную.
Девчонка лежала на дне, спина и ноги у нее были в кровоподтеках и засосах, в крови был золотистый пушок на икрах.
Нетронутыми оставались только ягодицы. И тут Сова, улыбнувшись, подтолкнула Тита к ванне, тонкими пальцами коснувшись его члена. И Тит понял… Он забрался в ванную, навалился на избитую Ларису… И втолкнул вставший колом член меж ее белых нетронутых ягодиц… Бедняжка попыталась подняться и вскрикнула. А девочка наша тоже забралась в ванну к ним и обнимала, улыбаясь, Тита, ее острые груди дразнили его, а Сова, с улыбкой глядя на него, то прижималась к нему, то отстранялась…
Глаза у Лоха заблестели и мы тогда начали вырезать на коже ягодиц Ларисы начальные буквы наших фамилий; «Л» получилась просто, а вот с «Т» пришлось повозиться… Девушка уже не кричала, кровь текла по ее ляжкам и вот после этого она стала никому не интересна. Мы засунули ей меж ног тряпку, чтоб не лилась кровь и ушли…
Проснулся я с Совой. Она спала и на ее груди еще застыла влага; зазвонил телефон. Я снял трубку, звонил Лохин, сказал, что кто-то нас сдал и что он сматывается… Как я потом узнал, он тоже не успел… Я разбудил Сову; она одевалась, когда менты зашли в наш подьезд…

В выходные Вика отрывалась от учёбы и ездила домой к родителям. Будучи 17-летней, Вика легко справлялась с тем, что иногда могла не писять с утра до самого вечера. Но когда один раз решила отменить свой вечерний визит в туалет и терпеть ночью, она потом лежала со скрещенными ногами, всё время ёрзая в течение 2 часов и не могла уснуть, так что она отказалась от этой затеи. Вика была чуть выше среднего роста, светловолосая, и имела фигуру, которой позавидовали бы многие другие 17-летние девушки. (Если бы среди студенток колледжа проходил конкурс красоты, она попала бы в первую тройку).

Но всё же недовольная своим видом, она старалась носить юбки как можно короче и всё как можно более обтягивающее, конечно до определённых пределов. Учителя уже делали ей замечание, что её вид не соответствует стандартам школы. Поэтому кроме юбки она через раз стала одевать тесные джинсы, которые подчёркивали её стройные ноги. И эксперименты с её мочевым пузырём возникли и почему-то проявили себя в таких обтягивающих условиях довольно интересными. Сначала ей хотелось писать во время вечерних прогулок по городу, но было негде. Не бежать же в темноте в незнакомый двор. Но у неё оказался надёжный мочевой пузырь, который ни разу её не подвёл. Разве что приходилось расстёгивать пуговицу в джинсах, когда она была в джинсах. А так джинсы её вполне устраивали.

Юбка же казалась ей то слишком длинной, то неудобно короткой. Края юбки почти доходили до «линии трусов», поэтому приходилось надевать трусики ещё меньшие и ещё более обтягивающие. Под конец она стала носить трусики «танга», хотя это считалось неприличным, и непрезентабельным для респектабельных девушек из элитной школы…

Итак, в субботу её ещё отправили покупать лекарства для отца. Она зашла и назвала аптекарю таблетки, требуемые для отца. Проверяя, не произошло ли ошибки, она перечитала рецепт, и сравнила с тем, что на полках. Тут она заметила в продаже диуретические (т.е. мочегонные) таблетки. Она была одна в аптеке, и соблазн был очень велик.
Сказано — сделано.

Уже выходя из аптеки, она перечитала инструкцию, не приведёт ли принятие таких таблеток к каким-либо нежелательным последствиям. Возможна дегидратация организма, надо больше выпить, и никакого вреда от единичной дозы, за исключением увеличенного объёма производимой мочи. Она улыбнулась себе, желая испытать раскрывающиеся перед ней возможности.

Вике надо было назад на учёбу к 9 часа вечера воскресенья, а она планировала провести всё время с бойфрендом, поэтому решила вернуться на занятия только к утру понедельника. Для этой цели подходил поезд, который отправлялся в 5.45 утра, и она как раз успеет вовремя. Но надо было заранее одеться в одежду для учёбы, потому что переодеваться после приезда будет некогда.

Она выпила чашку кофе, прежде чем мать проводила её до станции, и у неё оказалось ещё 5 минут в запасе. Форменный пиджак был надёжно замаскирован под курткой, на ней была юбка строгого серого цвета, но только необычно короткая, под которой также существовали ещё более короткие трусики (чтобы они случайно не выглянули из-под юбки).

Как часто случалось, когда она была в юбке, несколько мужчин оказалось на скамейках напротив неё. Но она игнорировала их взгляды, мыслями возвращаясь на предыдущий вечер. Уже прошёл месяц, как она не видела Макса, и как говорится, «отсутствие заставляет сердце биться громче, а петушок удлиняется ещё больше», что казалось имело место в случае с Максом. По крайней мере он никогда ещё не казался ей таким твёрдым, равно как и таким длинным, так что стоило задержаться до утреннего поезда.

После вечеринки в пивном баре её мочевой пузырь был замечательно полон, что, как она заметила в первый раз случайно, а потом закономерно, усилило её ощущения от его петушка внутри её. И после, сбегав всё же пописать, когда надо было сделать это побыстрее, ей понравилось, как её моча полилась из неё, если можно сказать не вырвалась, и так несколько раз. Один раз она даже сделала лужу, чтобы оценить объём.

И вот, ожидая утреннюю электричку, она по памяти двигала в такт бёдрами, и обдумывала идеи.
Она хотела принять таблетку вечером, на забыла. И сейчас вот решила проверить её действие.
Если она примет сейчас таблетку, она возможно окажется на грани такого же взрыва и в том же сексуально возбуждённом состоянии, но уже во время поездки, как в продолжение. И без этого её мочевой пузырь уже надулся, ей хотелось писать как из огнетушителя, а чтобы сделать это, сгодился бы станционный туалет, но она предрешила удержать и эту мочу после завтрака, чтобы стать побольше, по-настоящему полной от выпитой воды. Всё зависело от эффективности пилюль. Она положила одну в рот и проглотила.

Когда поезд тронулся, она взглянула на своих попутчиков: один вполне лицеприятный юноша сидел напротив, с ним рядом двое постарше, и никто из троих не пытался заглянуть под её юбку. Две каких-то деловых женщины, бизнесвуменши, сидели на соседней скамейке, иногда посматривая на неё. Но обе они были заняты своими заботами и не смотрели на молодую птичку. Она натянула свою юбку как можно ниже, хотя это ничего не меняло, и углубилась в чтение книги Густава Флобера.

Минут через тридцать Вика поняла, что ей уже трудно сосредоточиться на чтении романа. Ей действительно очень сильно хотелось в туалет, и она скрестила ноги, чтобы сделать свой дискомфорт более терпимым. Электричка проезжала последнюю крупную остановку, и после этого должен был быть длинный безостановочный интервал.
Её хотелось пи-пи уже так сильно, как она не предполагала для этой стадии, но не так плохо, чтобы она не могла с этим справиться. В поезде все туалеты были как всегда закрыты, ехать было два часа.
Вагон трясло.

Вика по ощущениям предположила, что таблетки уже произвели свой эффект, и ей предстоит только перебалтывать текущий объём в соответствии со своей выносливостью. В конце концов, идея испробовать это была не менее взрывоопасная, и она была уверена, что справится с собой, как и всегда. Она смотрела в окно и убеждала себя, что все что она запланировала, верный способ испытать происходящее.

Поезд нёсся и трясся. Вдруг парень с девушкой отлучились в проход между вагонами, но вскоре вернулись обратно. Вика всё поняла, особенно когда услышала из переговоры.

— Я намочила сапожки. Там теперь так мокро.
— Осторожнее в следующий раз.
— Смотри, следы ведут.
— Может вытереть.
— Как?

Посидев минуты две, парочка решила вообще перейти в другой вагон, подальше от места преступления.
А Вика уже подумывала как-то не подумала о том, что можно было сходить в туалет между вагонами.
Она встала, вышла в тамбур, увидела мокрые следы от подошв сапожков, и тут же вернулась обратно.
— Ещё навешают это на меня.

Перед ней казалось не было иного выбора, как напрячься и сидеть. По крайней мере на уроках она сидела от первого по последнего, даже если хотелось в туалет уже на первом уроке. Тем временем напротив неё сел ещё один человек, и начал на неё засматриваться.

Она скрестила свои ноги ещё более плотно, юбка же немного задралась вверх, и возможно выглядывали трусики. Она решила поправить юбку вниз, но это кажется ничего не изменило. Они уже ехали 50 минут. И тут её желание сбегать в туалет стало как-то закономерно увеличиваться. Сильнее, чем она ожидала, и она уже еле терпела, ноги сдав ещё сильнее, и начала заметно ёрзать, и то же время хотела плавно устроиться в комфортной позиции. Мужчина вообще перестал замечать внимание неё, и погрузился в какие-то свои мысли. Даже если бы ей не становилось ещё более плохо, ей предстояла реальная борьба примерно на полчаса вперёд, а если и дальше будет ещё хуже, скрещивания ног может оказаться недостаточным.

Лучше всего, подумала она, было бы действительно немного отлить. Но она подвернула под себя пятку, но при этом как-то неловко вывернулась, что возникло резкое натяжение на мочевой пузырь. Затем она раздвинула ноги, стараясь сидеть нормально, поскольку одна нога была подогнута под неё, но в момент раздвигания ног ей захотелось писять так неистово, что она схватила себя, чтобы не упустить ситуацию из рук.

Недостатком было то, что обтягивающая юбка мешала как следует прижать пятку плотнее к половым губам, но удалось как следует обжать промежность, плюс дополнительно она стиснула зубы, словно помогая тем самым удерживать свою мочу.

Мочевой пузырь казалось наполнялся каждую минуту, и она обязана была прижимать как следует пятку, кажется это действительно помогало. По крайней мере чтобы продержаться (уже скоро!) до нужной станции. Там можно будет выскочить, сделать свои дела и сесть на следующий поезд. Ещё возник некоторый перекос в её короткой юбке, с одного края она приподнялась намного больше, чем с другого (хотя это уже её мало волновало). Она уже решила надавить каблуком внутрь себя, наверно это поможет сдержат мочу, пока та не брызнула дугой на соседнюю скамейку.
Потом она всё же решила потянуть края юбки вниз, благо на неё никто не смотрел, пока она копошилась.
Потом снова все люди мужского пола в вагоне, которые могли её видеть, уставились (как ей казалось, а скорее и вправду так) на её бёдра, вместо того чтобы думать о свои делах. Она пыталась не замечать, что они на неё смотрят, сидя на каблуке и желая всё же писать так нетерпеливо, что книга Флобера была отложена в сторону.

Она закрыла свои глаза, и оттянула спереди пояс юбки, кажется это уменьшило нагрузку на выпирающий мочевой пузырь. Она старалась думать о том, что это ложные позывы, своего рода игра, спровоцированная медикаментами, а на самом деле мочевой пузырь ещё долго может терпеть. И только судя по тому насколько он выдавался уже вперёд, понимала, что всё происходящее правда. У неё был гладкий плоский живот, и соответственно юбка под него, и поскольку внизу уже всё было обтянуто, ему оставалось выпирать только вверху над поясом.

Мочевой пузырь был наверно размером с арбуз, как тогда, когда она пробовала терпеть долго, и она уже испугалась, что с ней сейчас что-нибудь случится. Итак, пять минут она уже сидела на каблуке, а моча всё просилась наружу, напоминая своей хозяйке, что происходит и тем более произойдёт что-то нестандартное.
«Никогда б не могла подумать, что он способен наполниться так быстро, ещё ненароком налью в трусы даже не заметив, я и так уже мокрая от пота.»

Она упёрлась вытянутыми руками в сиденье и заёрзала, стараясь, чтобы конец каблука оставался примерно на месте писательной дырки, чтоб не случилось аварии. затем она подогнула ладошки под себя и прижалась к каблуку ещё сильнее, сама наклонясь вперёд, в то время как всё её тело напряглось, обустраивая своё новое положение. Она опять закрыла глаза и досчитала быстро до ста, успешно продержалась это время, потом уставилась смотреть на обложку книги. Потом досчитала ещё до ста, опять сжала мышцы сфинктера, но при следующем счёте, примерно на цифре 50, она чуть было не выпустила каплю в трусики, но вовремя спохватилась.
Потом она начала считать до 100, потом снова стала усаживаться поудобнее, нет, скорее в другом положении, и опять счёт до 200. Она считала уже вдвое или втрое быстрее. Пора было сменить ногу, так как та уже занемела.

Она вспомнила про книгу Густава Флобера и решила прикрываться ею, если юбка станет мокрой.
Так прошло ещё несколько минут, и под конец мочевой пузырь резал и готов был взорваться, так как был растянут до краёв. Но Вика не вышла на остановке. Когда она уже надумала и пошла к дверям, поезд тронулся. Пришлось вернуться на место. Но Вика выбрала другую скамейку, где она меньше всего была видна. Скоро оставались всего 15 минут пути, нога уже занемела, и пора было подвернуть другую. Она начала обдумывать свою тактику, как продержаться ещё, ну до того как поезд приедет на станцию и она сможет выйти, причём желательно сухой.

Она развернула книгу, чтобы она могла закрывать её вдвое больше, и обдумывала, насколько этого будет достаточно и сколько при этом можно будет выпустить. В это время, казалось, никто не видел, что она с собой делает. Кажется, пока ничего мокрого не было. Она решила просунуть руку мед ног, что тут же и сделала. И некоторое время так и сидела, держа пальцы плотно между ногами, и затем подтянула вверх трусики, чтоб резинка меньше давила. Но трусики были короткие, и их не хватило. Своей левой рукой она уже коснулась своей письки, в то время как правой рукой она держала развёрнутую книгу, закрывая этой книгой левую руку. Затем в считанные секунды она убрала занемевшую ногу и подогнула другую, первую ногу тоже согнув, стараясь помочь себе тем самым. Пока всё происходило успешно.
Она радовалась, что уже благополучно прошло столько времени с начала неполадок. Ещё 10 минут, она выйдет и… ну если конечно поезд приедет вовремя. Итак, что же продолжать делать, сидеть так было подозрительным, когда все начнут выходить, но ничего. Опять… она использовала все пальцы, чтобы зажать прижать их плотнее к письке, и тогда уж действительно не всё сдержит или не всё поможет сдержать. Ничего страшного, успокаивала она себя, ещё ничего не произошло, даже если она обоссытся на виду этих людей, он её не знают. Здесь нет никого из знакомых.

Она снова сделала вид, что читает книгу и прочитала что-то животрепещущее, но в то же время как-то держала книгу в нечитабельном виде в виде веера. Тут вдруг парни переместились на скамейку рядом с выходом. Теперь она на самом деле всё увидели и не могли удержаться, чтоб не смотреть на неё, ну в смысле меж её ног. Вика уже плюнула на это, если она не будет делать это читая якобы эротичную книгу, она сейчас утворит нечто другое, как можно догадаться, тоже своего рода ошарашивающее.

Ещё 5 минут позади, казалось бы нету мочи держать мочу, а мочевоё пузырь наверное всё ещё продолжал наполняться, но она твёрдо нацелилась не распускать себя до последнего момента. Она уговаривала и умоляла себя дальше и дальше, и пыталась представить, на сколько её ещё должно хватить. Она сказала себе, что просто обязана потерпеть ещё, раз уж так успешно справилась до этого, что большие девочки не писают в трусики потому что они большие, а тем более в железнодорожном вагоне на виду у шести человек, неважно насколько мочевой пузырь сможет или не сможет растянуться, но он подождёт.

Ёрзая и переминаясь таким образом, единственная вещь, которую она ещё не сделала и чем она ещё не опозорилась, так это то что она пока не пописяла в трусики для реального облегчения. Юбка опять была непонятно где, не то снизу, не то сверху талии, казалось наружу светилась вся поверхность трусиков и было видно как пальцы забрались внутрь. Временами она надавливала так сильно, что действительно ничего не смогло бы вытечь.

Ноги прижаты одна к другой, она уже использовала обе руки, чтобы управится с собой, а книга лежала где-то в стороне на скамейке. Одно время она подставила вторую руку, так что если из письки что-то брызнет, так чтоб не далеко, и чтоб стекало по руке. Хорошо если бы рядом была кружка.

А давления внутри уже было как денег в тугом кошельке. Мочевой пузырь казалось лопнет сейчас как воздушный шарик, некачественно сделанный, если его не опустошить. Следовательно, решила она, она достигла абсолютного предела своей вместимости, а приток нового наверно приостановился, иначе она тут де бы стала писить, не в силах больше вместить. Ещё одна минута, и ещё…

Наконец прошли те минуты, которые оставались до её остановки, в конце которых она не смогла предотвратить некоторой стремительной утечки. Которая оставила бы следы в виде стрел и шпор сзади на её юбке, а также мокрые следы на сидении. Но видно это помогло ей, она привстала, соскочила со скамейки и помчалась по проходу, стараясь окончательно не потерять контроль. Её желудок тоже болел, моча стремилась вырваться вниз, Вика уже представляла, в каком состоянии будет шпарить прямая струя.

Её тело требовало того, чтобы пописать, или выпустить хоть небольшую часть, чтобы можно было терпеть дальше.
Невероятным усилием она заставила себя потерпеть ещё немного, но несомненно она плохо кончит, то есть аварией с последствиями для всей своей одежды. Ничего, постираем, а так уж и быть.

При этой мысли Вика решила, что гораздо проще было заскочить в межвагонный переход и … полить его тоже, как оросила та первая девушка, но … было уже совсем поздно что-либо предпринимать. Они подъезжали к вокзалу, поезд медленно переправлялся на стрелках, все стали собираться, а Вика всё сидела на своём избранном месте. Тут она увидела, как они проехали мимо туалетов на платформе и после этого заехали далеко вперёд. Она сидела во втором вагоне, в то время как лучше было бы садиться в последний. Вставая, держа ноги крепко прижатыми и скрещенными под углом, Вика заковыляла по проходу. И вдруг из письки что-то брызнуло, и чуть не понеслась. Вика сжала ноги и смогла остановиться, но всё было уже мокро..

Её кружевные трусики были в горячей моче, сзади на юбке растекался мокрый след. И это лишь начало несанкционированной утечки. Она шла к противоположному выхода из вагона, но собственно любой кому не лень мог видеть сзади след на её юбке.

Поняв, как ещё трудно спускаться по ступенькам, Вика шагнула в межвагонный переход и, когда поезд уже стоял, не спуская трусы с тугой резинкой, с шумом сделала свои дела.

Макс

Я после вечеринки на работе, изрядно выпивши, возвращался домой вместе с Максом, своим начальником.
Может ко мне, пивка попить — предложил Макс — Завтра выходной.
Давай — согласился я.
Ты гей?- спросил Макс в прихожей. Read more…

Это случилось, дай Бог памяти, в 1983 году. Да, именно тогда, в восемьдесят третьем. Мне в ту пору стукнуло восемнадцать лет, я окончил первый курс института. И вдруг мне страстно захотелось поехать в Ленинград посмотреть белые ночи. Я называю этот город Ленинград, а не Питер, потому что именно так он в те времена и назывался. Я решил поехать туда один. Не потому, что не было с кем, а просто хотелось побродить по городу одному, быть хозяином самому себе и ни с кем не согласовывать свои планы.

Я решил, что как взрослый человек, вполне могу поселиться в гостинице. Но мама на всякий случай дала адрес своей тетки — пожилой блокадницы Полины Львовны. Я сунул листок с адресом и телефоном в карман пиджака, надеясь, что он мне не пригодится, и отправился на вокзал. Но я не учел, что посмотреть ленинградские белые ночи жаждал далеко не я один. Исколесив почти весь город, потратив кучу денег на такси, трамвай и метро (хоть проезд в метро тогда и стоил 5 копеек), я понял, что найти место в гостинице мне не удастся. Разыскав телефон-автомат, я позвонил Полине Львовне.

Похоже, она не слишком обрадовалась мне. Виделись мы с ней всего один раз, это было лет десять назад. Тем не менее, пробасила в трубку:

— Почему ты сразу ко мне не поехал? Приезжай немедленно, конечно же, дам я тебе приют!

Моя (не знаю степень родства, наверное, двоюродная бабушка) жила почти в центре, на Васильевском острове, в большой коммунальной квартире. Она занимала две смежные комнаты, одна из которых, проходная, была просто громадна — метров сорок, не меньше. А вторая — маленькая, десятиметровая. Скорее всего, она была отгорожена во время заселения. Сколько в квартире было еще соседей, я так и не разобрал, да это и неважно. Муж Полины Львовны, капитан первого ранга, погиб на войне, а дети, дядя Сева и тетя Галя, кузин и кузина моей мамы, обзавелись семьями и жили отдельно, причем дядя Сева — в Гатчине, а тетя Галя — в Нижневартовске.

Однако в данный момент Полина Львовна была не одна, к ней в гости (также на белые ночи) прикатила внучка ее подруги из Горького — шестнадцатилетняя школьница Варя. Варя была некрасивая девочка. Конечно, с точки зрения своего нынешнего возраста, я мог бы сказать, что она была мила — мила по-своему, как все молодые девчонки.

Лицо у нее было слишком вытянутое и конопатое (так веснушки иногда добавляет определенный шарм), нос маленький и курносый (но ведь хуже, когда он мясистый и загнутый вниз), а подбородок — наоборот, выпирающий (так это же лучше, чем когда его просто нет!). Ее рыжевато-соломенные волосы были жесткие и непокорные, из них очень тяжело соорудить подобие прически. Фигуру она имела тощую, на которой совершенно невозможно отыскать грудь, а ведь в ее возрасте пора бы и обзавестись этим предметом. И ноги тонкие, хоть и довольно длинные. Единственным украшением на всем теле была очень аккуратная и кругленькая попка. И она уже умела ею вертеть.

Я распаковал свой чемодан, передал Полине Львовне все приветы и рассказал последние новости. Она велела называть себя тетя Поля, на том мы и порешили.

— А вы куда сейчас пойдете? — спросила меня Варя, когда я, передохнув с дороги, собрался на экскурсию по городу.

— Не знаю. Наверное, в кунсткамеру, а потом в зоопарк. А потом просто погуляю по набережным, хочу посмотреть на разведение мостов.

— Ой, а можно и я с вами?

Хоть я и был старше всего на два года, она обращалась ко мне на «вы». Конечно, я не был рад обществу этой девицы, ведь я собирался осматривать Ленинград в одиночестве. Если б она была красавица, я бы еще стерпел… Но что поделать, отказывать было неудобно, ведь не только она, но и тетя Поля могла бы обидеться. А наша хозяйка уже радовалась тому, что внучка подруги будет под присмотром. Пришлось смириться.

Мы гуляли часов до трех ночи. Набережные были полны народу. Освещаемые зарей и светлым июньским небом, по Неве медленно проплывали корабли. Так же не спеша вдоль Невы разгуливали парочки. Я тоже взял Варю под руку, что вызвало ее (тщательно скрываемую) радость, и она трепетно прижалась ко мне. Видимо, девочка не особо избалована ухажерами. Домой мы вернулись, когда солнце уже освещало утренние улицы. Полина Львовна предусмотрительно снабдила нас ключами, чтобы мы не будили ее и соседей. Теперь было одно желание — поскорее вытянуть ноги и закрыть глаза.

Тетя Поля постелила Варе на огромном старинном кожаном диване, где мог бы разместиться эскадрон гусар вместе с лошадьми, и отгородила ее уголок раскладной ширмой на деревянном каркасе. Мне она приготовила постель на раздвижном кресле-кровати, решив, что мне, как мужчине, сойдут и спартанские условия проживания.

Проспали мы часов до двенадцати. Завершив туалетные процедуры, я собрался пойти в Эрмитаж. Конечно же, Варя увязалась со мной. Мы заглянули еще в Исаакиевский собор, но допоздна загуливаться не стали, побродив немного по улицам, часам к девяти вечера вернулись домой.

В эту ночь я долго не мог уснуть. Меня раздражали старинные напольные часы, которые прошлой ночью по причине усталости я не слышал. Теперь меня раздражало их тиканье и удары. Двенадцать… один… два… В третьем часу до меня донеслись звуки из-за ширмы, напоминающие не то всхлипывание, не то плачь, не то стон. Что-то случилось с Варей. Ей плохо? Прежде чем разбудить тетю Полю, гренадерский храп которой доносился из соседней комнаты, я решил проверить сам, не нужна ли Варе какая-нибудь помощь. Я потихоньку встал и, подойдя на цыпочках, заглянул за ширму. Да, помощь ей была нужна, но не медицинская.

Из-за белых ночей в комнате было довольно светло. Варя лежала на спине с закрытыми глазами. Ее ноги были согнуты в коленях и раздвинуты как у лягушонка. Левой рукой она придерживала подол ночной рубашки на уровне пупка, а правой мастурбировала. Она извивалась, двигала попкой, при этом всхлипывала и постанывала. Она не замечала, что я наблюдаю за ней, а я никак не мог прийти в себя и оторваться от этого зрелища, которое сильно возбудило меня.

Я никогда не видел мастурбирующей девушки. Честно говоря, я был вообще еще мальчик. У меня в жизни был всего один случай, когда я мог потерять невинность, но я им не воспользовался. В нашей институтской группе училось только три девушки: специальность техническая, девчонки туда идут неохотно. Две из них — явные недотроги, а одна, Рая, девушка весьма фривольного поведения. Как-то на вечеринке у Виталика, приняв лишку, она прижала меня в буквальном смысле к стенке и о чем-то болтала. Но при этом ее опущенные вниз руки были сцеплены пальцами в замок на уровне моего паха, она раскачивалась вперед-назад и, прижимаясь ко мне, как бы невзначай касалась руками того места, где с каждым ее прикосновением все сильнее напрягался мой половой орган. Мне становилось неловко, и я постарался отделаться от Райки. Я тогда просто не понял, чего она от меня добивалась.

Через некоторое время я заметил, что давно не видел своего приятеля Павлика. Я пошел его искать, вышел на лестничную площадку, где курили ребята. Я спросил у них, где Павлик, кто-то показал пальцем наверх. Квартира Виталика была на последнем этаже, но вверх шел еще один пролет к площадке перед выходом на чердак. Я поднялся на один марш и увидел Райку. Она стояла в позе рака, задрав на спину юбку и придерживая ее руками. Кружевные трусики были спущены до колен. А сзади ее долбил Павлик, не снимая брюк, лишь расстегнув ширинку. Заметив меня, Райка взвизгнула и отскочила в сторону, стыдливо натянув юбку на колени, а Павлик так и остался стоять с торчащим из ширинки членом. Я извинился и, спустившись вниз, попенял ребятам, что же они, мол, не предупредили, что Павлик там не один.

Теперь я наблюдал за Варей, не в силах уйти и, одновременно, боясь выдать свое присутствие. В соседней комнате затих храп, и раздались шаркающие шаги. Варя быстро одернула ночнушку и тут увидела меня. На мгновение мы застыли, она смотрела на меня испуганными глазами затравленного волчонка. Я быстро, в три прыжка, достиг своего ложа и накрылся одеялом. Я думал, тетя Поля сейчас выйдет, но через мгновение послышалось характерное журчание струи в ночной горшок, потом звякнула крышка, снова шаркающие шаги и все затихло. Лишь часы в тишине пробили три раза.

Наутро Варя краснела при виде меня и отводила взгляд. А я делал вид, что ничего не случилось. Пусть думает, что ей померещилось или, что я страдаю лунатизмом. Чтобы снять неловкость, я предложил поехать в Петергоф. Мы доехали туда на «Ракете», погуляли среди фонтанов, потом забрели в какой-то отдаленный, совсем дикий уголок парка. Тут не было ни души. Внезапно мне отчетливо представилась виденная ночью картина. Не помня себя, я прислонил Варю к лиственнице и поцеловал в губы. А рукой я задрал ее платье и забрался ей в трусики, нащупав там влажненькие волосики и совсем мокрую щель.

Она лишь тихо, одними губами шептала «нет… нет…» но совсем не сопротивлялась. Она терлась о мою руку, все больше наполняя свои трусики влагой. Я взял ее на руки и затащил в какие-то кусты, положил на землю, и мы оба потеряли невинность. Когда мы отдышались, она поправила (как могла) прическу при помощи расчески и зеркальца, но состояние ее платья оставляло желать лучшего. Хорошо хоть не было порвано, но сзади грязное пятно и еще следы крови и спермы. Пока мы шли из парка, я обнимал Варю за талию и загораживал ей задик ее сумочкой, которая висела у меня на локтевом сгибе. Потом усадил ее на лавочку и подогнал такси.

Слава богу, войдя в квартиру, мы не встретили никого из соседей, и тетя Поля тоже куда-то ушла. Варя, не стесняясь меня, сняла платье и трусики, надела халат и пошла в ванную. Пока она переодевалась, я заметил, что грудь у нее, все-таки, есть. Хоть и небольшая, но упругая и с крупными сосками. Я улегся на кожаный диван и стал вспоминать пережитые ощущения. Во мне горело дикое желание, но открылась дверь и вошла тетя Поля.

Ночью Варя сама высунулась из-за ширмы и позвала меня. Я скрутил муляж из своего одеяла, будто бы я сплю в своем кресле-кровати, на тот случай, если вдруг выглянет тетя Поля, и забрался под одеяло к Варе. Она была просто неутомима, за эти несколько дней она буквально высосала из меня все соки всеми своими четырьмя губами. Мы каждый день ездили в Петродворец на наше укромное место в парке, благоразумно прихватив подстилку. И ночью, когда тетя Поля укладывалась, мы развлекались на моем диване. Но настало время возвращаться домой — ей в Горький, а мне — в Москву. Я испытывал чувство вины перед ней, я ее не любил, но мне казалось, что я должен на ней жениться. Правда, для этого ей надо было стать совершеннолетней. Не знаю, что испытывала она, мы никогда не говорили с ней на эту тему и не строили планы на будущее, мы жили только настоящим.

Всегда хотел трахнуть женщину лет на 20 старше меня. Не их опытность нужна. Хочу их формами воспользоваться, чтоб груди были большими и мягкими, попа огромная, и всё это твоё на некоторое время, чтоб купаться в этом теле. Ну и от опыта и страстности тоже не откажусь.

Вот она. Стоит возле своего джипа, по сотовому телефону с кем-то разговаривает. Зима. На ней пышная шапка, короткий полушубок, короткая юбка из под которой торчат толстые ноги в чёрных колготках и длинных сапогах. Может другим и показалось бы это вульгарным, так сказать не для её возраста и комплекции, но мне-то в самый раз. У меня даже привставать начал.

Болтает, приказывает, смеётся, крутится вокруг машины. Мельком пробежала по мне взглядом. Остановилась. Не переставая разговаривать, стала меня разглядывать. Видит мой интерес. Двинулся к ней. Она закончила разговор, закрыла трубку.
— Привет.
— ?
— Сударыня. Хоть и мне кажется ваше лицо знакомым, я догадываюсь, что вы меня не знаете.. А я бы хотел с вами познакомиться.
— Какой нахал. – Но она улыбнулась.
— Может и нахал, но вы мне очень нравитесь. Не знаю, что вам говорят другие, но выглядите вы довольно привлекательно.
— Ты меня интригуешь.
— Я хочу сделать большее.
— Свободен?
— Да.
— Садись в машину.

Мы сели в джип и поехали. По дороге разговорившись мы чуть побольше выяснили друг о друге и меж нами уже была дружественная атмосфера. Не дожидаясь, когда мы доедем, я принялся прямо в машине гладить ей бедро. Она не отстранилась, а наоборот, дала понять, что ей это тоже нравиться.

Мы прикатили в её большой двухэтажный загородный дом. Поставив джип в гараж, мы прошли в гостиную. Я стоял посреди комнаты и разглядывал её, а Виктория, так звали женщину, лет 48, достав из бара бутылку коньяка, налила нам по рюмке и предложила выпить. Мы выпили. Вика скинула полушубок и шапку, оставшись в блестящей водолазке, подчёркивающей контуры её тела. У неё была огромная грудь 7 размера, и мне это очень понравилось.

Женщина предложила выпить за знакомство на «брудер шафт». После того как мы опрокинули рюмки, следовало целоваться, и мы с радостью впились в губы друг друга. Наш поцелуй сразу стал страстным. Языки сплелись в борьбе. Женщина сильно сосала исследующий полость её рта мой язык. Я обняв Викторию за талию крепко прижал к себе. Потихоньку мои руки стали опускаться, и вот они уже лежат на её попе.

Это была та самая попка, о которой я желал всю жизнь. Большая, мягкая и круглая. Почувствовав мои руки, она ещё сильнее впилась в меня. Я чувствовал, как вздыбливаются её груди, упирающиеся в меня. Я просунул руки под юбку Вики, и, ощутив холодную кожу гладкой попки, понял, что она не в колготках, а в чулках. Это конечно ещё сильнее возбудило меня.

Я уже не стал мешкать. Я быстро стянул с неё водолазку и юбку, расстегнул лифчик и толкнул её, чтоб она села на диван. Сам же устроившись между её раздвинутых ног, принялся лизать огромные соски грудей. Она сама подставляла мне их, держа снизу руками, а я сосал и лизал их, одновременно руками лаская ноги женщины.

Над своим ухом я чувствовал учащённое дыхание. Её соски уже стали каменными.
— Встань. – Прошептала Виктория, и я повиновался.

Она расстегнула молнию моих джинсов, и пока я снимал рубашку, стянула с меня штаны и трусы.
— Ух, ты! То, что надо!

Перед лицом женщины болтался мой огромный член. Я знал, что это то, что надо. Большинству женщин мой член казался очень большим, и они боялись его. Из-за этого у меня часто не было секса, после того как уже разделись. Но для этой толстушки видать этот размер был в самый раз. Она как кошка принялась обнюхивать его, двигая ладонью кожицу на нём. Она лизнула головку, потом принялась двигать языком по всей длине. Член стал потихоньку набухать и вставать. Когда же Виктория принялась сосать головку, одновременно дроча ствол и перебирая яйца, он быстро пришёл в боевую готовность.

Я присел на колени. Схватившись за её сексуальные трусики, разорвал их. Купит она себе ещё. Перед моим взором предстал лобок с таким количеством кучерявых, чёрных волос, что на них можно было бантики завязывать. Я люблю волосатые промежности. Всё больше и больше мне нравилась эта женщина. Это действительно была женщина моей мечты.

Я взялся за член и поигравшись немного головкой с половыми губками Вики, резко вошёл вглубь уже истекающего соками влагалища. С выдохом женщина закатила глаза. Я схватился за широко расставленные бёдра и принялся буравить её влагалище. А она, схватила своими ручками большие груди и принялась их сдавливать. Я трахал Викторию, так, что яйца бились о её попу, и наслаждался тем как колышится её огромное тело от каждого моего толчка, как оно перекатывается словно большой студень. Мокрое влагалище издавало чавкающие звуки при каждом выходе из него члена. А я трахал и трахал женщину, наслаждаясь воплощением старой мечты.

Виктория, подняв свои груди к лицу, принялась сама лизать себе соски. Я шлёпнул пару раз ей по бёдрам, оставляя на них следы своих ладоней.

— Дай мне пощёчину. – И я влепил женщине лёгкую пощёчину. – Ещё! Ещё!

Я принялся беспрестанно хлестать по лицу Виктории всё сильнее и сильнее, а она, похоже, от этого только возбуждалась. Вдруг я увидел как женщина, зажмурив глаза, принялась ловить ртом воздух, как будто задыхалась. Она судорожно затряслась, в сочном оргазме, она закричала, а я продолжал трахать её, растягивая оргазм. Я почувствовал, как мой член сжали внутри влагалища.

Наконец-то Виктория обмякла, а я доведённый до предела встал и, вытащив член, принялся его дрочить. Оргазм не заставил себя ждать, и вот я уже принялся кончать на лицо и грудь лежащей на диване женщины. Она, очнувшись, принялась ловить капли ртом и размазывать белую жидкость по своему телу. Она притянула меня за ноги, и взяв член в рот принялась высасывать из него остатки спермы, причмокивая и шепча : «-Как вкусненько».

Кончив, я обессиленный повалился на пол. Усевшись у ног Виктории, я положил голову на бедро женщины. Теперь перед моими глазами предстала волосатая промежность Виктории. Она была безумно мокрой и источала сладостный запах. Я заметил, каким крупным был её клитор, торчащий из складок. Мне сильно захотелось поцеловать его и я, прильнувши к нему губами, принялся жадно сосать его, облизывать языком.

Виктория моментально отреагировала, часто задышав. Она опустила руки и, раздвинув половые губки, пригласила мне лизнуть её там. Я вставил туда два пальца, и, продолжая лизать клитор стал трахать её ими. Затем я смазал мизинец слюной и, засунув его в попку женщины продолжил трахать её в попу одним пальцем, а в писю тремя. Она довольно стонала, и чувствовалось, что ей это нравиться.

— Вставь мне руку. — Простонала Виктория.

Так как она была сильно возбуждена и размягчена, я, сложив пальцы, проник ладонью в лоно Вики. Она задышала чаще и выпучила глаза. Я же принялся медленно двигать рукой туда-сюда, как бы трахая её.

— Ещё! Ещё! – Виктория уже хрипела. – Хочу в попу!

— Сейчас.

Я развернул Вику и поставил «раком». Опять, введя ей ладонь в писю, и двигая там ею, принялся лизать дырку её попы..

— Давай! Не останавливайся! – Вика, повернувшись, вставила себе два пальца в попу и стала себя ими трахать.

Да, это была страстная женщина. Она кого хочет заведёт. Я встал и, вытащив пальцы из попы, вогнал туда свой вздыбленный член. Я начал неистово трахать узкую дырку, доставляя себе и Виктории лёгкую сладостную боль и наслаждение. На её глазах проступали слёзы от радости и боли. Женщина сама с удовольствием наяривалась на мой член, двигая попой. Она яростно мастурбировала свою писю, и чувствовалось, что её накрывают лёгкие оргазмы. Она выла от удовольствия. Её попа, сдавив мне головку, заставила меня кончить, извергая сперму прямо внутрь Виктории.

Кончив в попу, я почувствовал, как член обмякает, и захотел писать. Не вынимая своё оружие из попы, я принялся ссать прямо в попу женщины. Но было трудно, так как член сильно сжимался.

— Ты, что там делаешь?
— Ссу.
— Пописай лучше мне в рот.

Я вытащил член из попы и встал. Из попы Виктории тут же выплеснулась на пол смесь спермы и мочи. Женщина, встав предо мной на колени и взявшись за груди, широко раскрыла рот перед болтающимся членом.. Глядя как под ней образуется лужица вытекающая из попы я, взявшись за член, пустил тонкую струйку золотистой жидкости прямо в раскрытый рот Вики. Струйка, влетая прямо в горло, весело журчала, ударяясь о стенки рта и наполняя его божественной жидкостью. Женщина глотала мочу, но её было много, и она потекла на живот и грудь.

Когда я кончил ссать, Виктория приказала: — Стань «раком».. Я повиновался. Полизав своим тёплым и шершавым языком мне попу, она вставила туда палец и принялась трахать меня. Затем она добавила ещё один, потом третий. Я получал огромное наслаждение от её фрикций.

— Хочешь, я вставлю ладонь?
— Да. — Прохрипел я, мучаясь от боли и кайфа.

Виктория, дроча мне член, лизала мои яйца и принялась медленно вставлять в попу ладонь. Страшная боль затмила мой разум. Кажется, я кончил, а может нет, но когда она вытащила руку я понял, каким бывает настоящее наслаждение.

Когда я очнулся, Виктории в комнате не было. Попа горела страшно. Послышались шаги. Я поднял голову. По лестнице спускалась она. Одетая в сексуальное бельё и державшая в руке плётку и наручники.

— Продолжим? — Она ласково улыбнулась. – Или сначала пообедаем мой господин?

Стоит ли действительно осуществлять свои мечты?…

Было все это в те времена, когда «у нас в стране секса не было», хотя дети как-то рождались. Однако, должен заметить, что это, не самая сексуальная история моего детства. И случилась она со мной в тринадцатилетнем возрасте.

Произошло все это в летнем городском пионерском (тогда еще) лагере. В то лето он располагался в нашем Доме Культуры. Хотя обычно его размещали в школе. Впрочем, к самой истории это имеет косвенное отношение. Как и в любом лагере, у нас был предусмотрен после обеда тихий час. Общая спальня находилась в спортивном зале и там были кровати и мальчиков, и девочек, расставленные в три ряда вдоль зала. Не помню как так получилось, но моя кровать была как раз в центре зала последней в центральном ряду со стороны мальчиков. Далее через небольшое расстояние между кроватями была территория девочек.

Моей «соседкой» была девочка из многодетной семьи. У нее были и сестры, и братья, как старшие, так и младшие. Хотя это не поощрялось, но мы помногу беседовали шепотом во время тихого часа вместо сна. Она рассказывала много интересных, с моей точки зрения, вещей о своей семье. Например, что их родители часто мыли своих детей вместе, невзирая на различие полов: «так быстрее». Я лежал и тихонько завидовал ее братьям, имевшим возможность видеть формирующиеся округлости ее двенадцатилетнего тела без одежды. Хотя, если подумать, то ведь и она видела их в таком же виде. Чуть не забыл сказать, что ее звали Оля.

Разумеется, эти беседы не могли остаться незамеченными для наших сверстников. Но на любые намеки, типа «жених и невеста», я всегда как-то отшучивался. Я не был очень смелым мальчиком, вероятно поэтому, как и все не очень смелые, я старался не показывать признаков трусости и даже застенчивости — острил, немного хамил и даже пошлил при удобном случае — «знай наших!». Довольно болезненно относился к возможности быть пойманным на «слабо» или как мы, тогдашние пацаны, говорили «а-а — зассал!»

Не знаю кто это придумал и почему, но нас два раза за смену водили в баню. Это несмотря на то, что мы каждый день вечером возвращались в свои квартиры. Естественно, никаких мочалок у нас при себе не было, да и с мылом была напряженка. Но надо — значит надо.

Водили нас мыться не в общую залу, чтоб видимо не мешали, а в душевые кабинки. Они располагались как в женской половине бани, так и в мужской. Мы мылись по двое в кабинке. Но из-за того, что в лагере было больше девочек, кабинок в их половине на всех не хватало и часть из них привели на нашу сторону. Однако, из-за шума воды множества душей мы узнали об этом уже после мытья. Почему это так важно ? Дело в том, что в кабинках для мытья стенки не доходят до пола. Вероятно, чтоб воде легче было стекать в канализацию, а уборщицам легче мыть полы. И если лечь на пол и заглянуть из-под стенки к соседям, то можно увидеть: кто моется. А небольшие детские тела могли и пролезть под этими стенками.

И вот между банными днями случилось так, что я оказался перед проблемой: «слабо с девчонкой вымыться?». Детский изворотливый ум моего оппонента продумал все! И то, что девочек опять приведут на нашу половину; и то, что по своей комплекции я вполне могу пролезть в соседнюю душевую; и даже то, что девочек в нашем отряде нечетное число — можно подстроить так, что какая-то из них окажется одна. Сейчас даже не могу вспомнить — на что же мы поспорили?

Деваться было некуда. Оставалось решить: с кем? После недолгих раздумий мой выбор пал на Олю. Однако, уговаривать ее пришлось довольно долго, что было для меня большой неожиданностью.

Банный день. Все складывалось как нельзя лучше — и вот мы с моим спорщиком в одной кабинке, а Оля (оставшаяся одна после распределения девочек) в другой. Зашумела везде вода, и выждав пару минут я начинаю свое путешествие по скользкому мокрому полу. Проскользнув на животе половину пути я вдруг вижу перед глазами не совсем детские ноги. Задрав голову обнаруживаю, что на меня сверху с некоторым испугом и недоумением смотрит наша вожатая — Марина, девушка лет 19, с приятной глазу фигурой (что мы, пацаны, не раз отмечали в узком кругу). От неожиданности она даже не успевает прикрыться и я снизу вижу такую картину!.. Наконец, заметив мой взгляд и не успев еще опомниться, она, вместо того чтобы заставить меня лезть обратно, почему-то шепчет:

— Влезай быстрее, пока не заметили.

Я находился в таком состоянии, что как зомби готов был выполнить любой приказ. Поэтому, даже не соображая: «что она сказала?», уже делал что велено. И только встав на ноги в тесной душевой кабинке между двумя обнаженными женскими телами я подумал: «Что же теперь будет?» Первый, вполне логичный, вопрос который задала Марина, придя в себя, был:

— Зачем ты сюда залез?

Но я не успел и рта открыть, как Оля уже пересказывала мою историю о споре. При этом Марина даже не пыталась как-то прикрываться, считая что я уже все равно все видел. Я действительно старался не терять времени даром, практически не обращая внимания на сверстницу, в упор разглядывал то, что было разглядывать куда приятнее. Близость тел в кабинке давала приятную возможность видеть не только все то, на что я смотрел лежа на полу, но и на верхней части тела было на что посмотреть. Сочные груди не висели как спущенные воздушные шары, а упруго торчали примерно на уровне моей шеи. Я мог бы положить свою голову на них, если бы сделал пол-шага вперед. Они были не очень большие, но сам их вид завораживал.

— Ну что ж, раз уж ты выполнил свою миссию, можешь лезть обратно, — сказала Марина. Я и не заметил, что Оля уже закончила свой рассказ.

— Не могу, — осмелел я — мы поспорили, что я буду мыться с девочкой.

Мне почему-то не хотелось уходить, кроме того внизу живота появлялись уже знакомые ощущения. Яички как будто кто-то сжимал рукой. Но на что я мог надеяться?

— Хорошо. Оля, потри ему спинку.

Зажав в ладошке кусок мыла, Оля привычными и деловитыми движениями начала водить по моей спине и бокам, изредка попадая на мою попу или живот. Я стоял боком к Марине и она не могла не видеть подергивания моего члена в такие мгновения. Я старался сдерживать свою эрекцию, которая практически не увеличивала всерьез размеры моего пениса.

— Повернись. — скомандовала Оля. Я повиновался. Такими же привычными движениями она продолжила свое дело. Для нее это все действительно было настолько обыденно, что она не знала о том, что при этом можно получать удовольствие! Она просто делала привычную работу. Но для меня то это все было впервые! И по реакции моего члена Марина поняла это.

— Он слишком грязный, а ты слишком торопишься. Давай покажу.

И она взяла мыло в свою руку. Первое же нежное женское прикосновение заставило моего петуха встрепенуться так, что это заметила даже Оля.

— Что это с тобой? — несколько испуганно проговорила она. Я прикрылся рукой, но Марина властно убрала ее.

— Нет уж. Мы то не закрываемся от тебя.

От ее движений по моему телу я снова впал в какое-то полуобморочное состояние. Но оно уже сильно отличалось от того, какое было в первый момент моего пребывания рядом с ними. Это было какое-то блаженство.

Мой член уже не опускался, несмотря ни на какие мои умственные усилия. Он мне уже не подчинялся. Оля стояла с широко раскрытыми глазами. А Марина, между тем, уже водила руками по моему паху.

— Его тоже надо помыть.

Она обхватила рукой мой член, слегка сжала его и затем ослабила хватку. Не знаю, увеличилась ли при этом его длина, но что он стал несколько толще после этой процедуры, я был готов поклясться. Снова плотно обхватив его, она начала водить рукой вдоль его ствола. Поскольку я уже к этому моменту был «на подходе», мне нужно было всего несколько таких движений и несколько секунд, чтобы выделить первые капли. К счастью, за мыльной пеной их было практически незаметно. Но Марина по каким-то признакам поняла — что со мной происходит.

Буквально одним движением она подставила меня под струю воды, смыла с моего петушка мыло и снова отодвинула обратно. Душевого потока воды оказалось достаточно, чтобы ослабить эрекцию, но Марина уже знала, что она хочет. Продолжив свои движения на моем органе, она вскоре вернула все в исходное положение и теперь уже ждала нужного момента. Он снова не заставил себя ждать, и вновь выплеснул струйки перламутровой жидкости. Не давая упасть ни одной капле мимо подставленной руки, она продолжала другой свое дело, давно забыв о мытье и об Оле, которая как завороженная смотрела на происходящее.

Собрав достаточно спермы на ладонь, она поднесла ее ко рту и слизнула. Один вид этого заставил меня выпустить целую струю такой же жидкости.

— Не трать напрасно. — попросила она.

Сев на корточки, Марина направила мой член себе в рот и начала работать не рукой, а языком. Я не успевал сглатывать слюну, почему-то заполнившую мой рот. Оля вдруг ойкнула и начала быстро тереть руками свою промежность. Тут уж не выдержал я. Пользуясь ограниченностью пространства, я протянул к Оле руку, взял ее за локоть и довольно жестко придвинул к себе, даже задев ей Марину. Я убрал ее руку и стал сам работать с ее непокрытой волосами киской. Она уже была влажная. Помня о том, как поступила Марина, я поднес ко рту влажную руку и лизнул ее. Не могу сказать, что я умер от восторга, но что такого вкуса я еще не пробовал — это уж точно.

Желая повторения, я снова достал своей рукой ее нижние губы и стал просовывать палец внутрь.

— Ты что? Нельзя. Ведь я еще девочка. Мне мама запрещает туда совать все. И о мальчиках она тоже мне говорила. — Оля обеими руками убрала от себя мою руку.

Но тут меня выручила Марина, к тому моменту добившись и проглотив еще порцию спермы, опустошив меня внизу.

— Я тебя уже помыла, если хочешь, можешь намылить меня.

Меня не надо было дважды упрашивать. Ее тело практически не имело лишней массы. Достаточно загорелое, с белыми полосками от бикини, оно упруго подпружинивало под моей рукой. Я, следуя ее примеру, тоже не стал быстро намыливать его. Я наслаждался своими первыми прикосновениями к такому соблазнительному предмету как женское тело.

Пройдясь по верху спереди, я не стал прикасаться к ее лобку, решив оставить его напоследок. Повернувшись, она встала ко мне спиной.

Первую секунду я не мог ничего делать, только глядел на ее попку, похожую на сердечко, каким его обычно рисуют на бумаге.

— Наклонись и упрись руками. — схитрил я.

Получив перед глазами еще более восхитительный вид, я принялся за намыливание. Доставая рукой ее шею я случайно задел восхитительную попку своим членом. От этого он снова стал возвращаться в «боевое» положение. Я теперь уже всеми своими мыслями ускорял этот процесс. Пользуясь тем, что она этого не видит, я время от времени повторял свои задевания. Очень скоро это дало свои плоды. Я был готов к тому, что задумал.

Приставив торчащий конец к ее попке, я обнял ее чуть выше талии так, чтобы мои руки достали спереди ее груди, и воткнул все, чем был богат куда-то вперед. Опираясь руками о стену Марина стояла довольно твердо, и я осуществил что хотел раньше, чем она поняла это.

— А ты, оказывается, насильник. — засмеялась она. — Только должна тебя огорчить: ты попал не туда.

Я действительно находился своим членом лишь между ее ягодиц, попав головкой в ее анальное отверстие. При этом моя головка легко вошла в анус Марины, такт как размер ее задней дырочки не мог всерьез воспрепятствовать напору моего не развитого карандаша. Вогнать туда весь член мне не удалось — никакой практики у меня пока не было и как правильно это делается я еще не знал, но я успел почувствовать, как кружок ее попки сжимает мою головку. Марина наклонилась ниже, и прижалась ягодицами книзу моего живота, отчего мой напряженный член полностью вошел в женскую попку. Колечко ануса плотно обхватило мой ствол, а Марина слегка покрутила бедрами, чтобы полностью почувствовать в себе мой член, после чего отодвинулась. Оля по моему, так и не поняла , что произошло. Я разжал руки и отступил. Она обернулась.

— Ты сам сказал, что залез сюда мыться, а не насиловать девочек. Поэтому оставь свои желания на потом.

Но в этот момент свои права на меня неожиданно предъявила Оля.

— Это он из-за меня спорил, и я тоже хочу попробовать, что у него вытекает из писи безапелляционно заявила она.

— Ты действительно этого хочешь? – усмехнулась вожатая.

Марина ожесточенно закивала головой. Я был оглушен такой бесцеремонностью девочки, и поэтому ничего не мог сказать, позволив воспользоваться мною двум девицам по своему желанию. Марина немного отодвинулась, пропуская Олю поближе ко мне, и сказала ей, чтобы она взяла мой перец в руку. Мой стручок в этот момент уже опал, и весь спрятался в кулачке Оли.

— Подожди – сказала Марина, — попробуй сначала пальчиками подрочить его.

Оля неумело двумя пальцами стала водить по моему стручку, без особого в общем-то эффекта. Марина отодвинула ее руку, и взяла мой конец своими тремя пальцами, сведя их щепоткой. Почувствовав умелую женскую руку мой жеребенок тут же вскинулся и стал подниматься.

-Теперь ты – подтолкнула вожатая Олю.

Недолго думая, девочка учитывая пройденный урок стала довольно шустро будоражить мой ствол, отчего член встал столбиком. Удовлетворенная произведенным эффектом, Оля довольно сказала:

— И руке приятно!

— Теперь попробуй взять в рот, как я делала – сказала Марина.

Оля наклонилась, и воткнув мой член в свой рот, обхватив губами головку, замерла. Моей головке стало тепло и уютно во рту девочки, но особых чувств я не испытал, т.к. никаких действий она не предпринимала.

— Пусти – вздохнула вожатая, и присела рядом с Олей – смотри за моими движениями и постарайся не стесняться.

Она пальцами обнажила мою головку, и стала язычком нежно ласкать ее, облизывая весь ствол, и иногда теребя языком яички. Несколько раз она полностью забрала член ртом, с чмоканьем выпуская его. Одной рукой она ласкала себя между ног, раздвигая, потирая и теребя нежные розовые губки, порой засовывая палец во влагалище, и слегка постанывая при этом. Оля в упор следила за ее движениями, завороженная действиями Марины. Ее губы находились рядом с лицом Марины, и постепенно она тоже, следуя примеру вожатой, стала прикасаться язычком к моей головке, все активнее облизывая ее. Два девичьих языка упорно работали над моим жеребчиком, но прикосновения были настолько нежные, что я был еще далек до облегчения.

— Пососи его как ириску – сказала Марина ученице, и та, полностью завладев инициативой, забрала моего петушка в рот начав сосать его. Увидев, что урок усвоен, Марина занялась собой всерьез. Она оперлась плечом на одну стену, и подняв ногу уперлась ею в другую стену душевой, продемонстрировав завидную растяжку. Голова Оли оказалась ниже ее разведенных ног, а мне предстала непередаваемая по своей художественной силе картина возбужденной женской плоти. Большие губки ее цветочка были полностью раздвинуты обнажая розовые складочки самой женской сути. Губки поменьше также разошлись, не оставляя закрытыми дырочку ее влагалища, под которой ясно было видно коричневатое сморщенное пятнышко ануса.

Пальцами одной руки Марина раздвинула свои складочки, а пальцы второй руки запорхали по ее губкам то сильно, то нежно потирая их, теребя бугорок в верху складок, проникая двумя пальцами сразу в дырочку влажного влагалища. Эта чудная картина происходила прямо перед моим лицом, и не выдержав я протянул руку, и воспользовавшись кратким перерывом в движениях Марины, с ходу засунул два пальца своей руки прямо во влагалище. Возбужденное и мокрое, оно легко поддалось, и неожиданно вся моя кисть погрузилась в ее сочащуюся киску. Марина хрипло застонала, выгнулась на встречу моей руке, и стала делать попкой поступательные и круговые движения так, что я испугался за свою руку. Моя худая рука почти до предплечья погружалась в ее плоть, и выходила обратно.

Сжав зубы и закрыв глаза, закинув голову, Марина одной рукой схватила мою руку, чтобы она не выскользнула из ее тела, а второй рукой обхватила меня за затылок, и притянула мою голову к своей бархатной промежности. Я был вне себя от возбуждения, т.к. Олин рот не прекращал работу над моим перчиком, а вид вздрагивающей плоти Марины возбуждал меня еще больше, поэтому я с готовностью наклонился к промежности вожатой, и мое лицо погрузилось в ее влажную вагину. Сначала я чуть не захлебнулся от облившего меня сока, обильно истекавшего из влагалища Марины, уже не задумываясь о его вкусе, и закашлялся, но Марина не отпускала мою голову, и я стал губами и языком водить по затвердевшей головке клитора, прятавшемуся до этого в розовых складочках тела Марины, порой заглатывая его так, что ее плоть заполняла весь мой рот, не давая дышать. Внезапно Марина задышала глубже, отпустила мою руку, которая по прежнему была погружена в ее влагалище, и отодвинула освободившейся рукой ягодицу поднятой ноги.

Я обалдел от открывшейся мне картины. Оля, оставив на время мой перчик приникла губами к анусу вожатой, решив, видимо, не оставлять свободной ни одной дырочки своей взрослой подруги. Пальцами она пыталась раздвинуть сжатую дырочку попки Марины, и проникнуть туда языком. Под ее напором попка вожатой расслаблялась все больше, и вскоре пальчики Оли, мокрые от выделений влагалища Марины, проникли в заветную дырочку, совсем для этого не предназначенную. Но Марина была нисколько не против такого двойного напора, и вскоре два пальца Оли оказались в ее чудной попке, а анус раскрылся и легко давал быстрым пальцам Оли полностью погружаться в него. Тут девочка вынула пальчики, и прижалась к открывшемуся анусу вожатой губами, продолжая язычком работу игривых пальчиков, растягивая руками легко поддающуюся расслабленную плоть попки Марины.

Видимо от неземного, никогда не испытанного блаженства, сфинктер Марины расслабился, и из ее ануса на лицо девочки полилась желтая жидкая кашица, а из влагалища ударила горячая струя, чуть не обжигая, как мне показалось, мою руку. В тоже время Марина застонала и ее тело стало страстно содрогаться от объявшего ее всецело приступа сладострастия. Я, испугавшись ее экстаза выдернул из влагалища руку, а из раскрытой дырочки Марины продолжали изливаться на лицо Оли потоки мочи вперемежку с тягучими струями влагалищных выделений. Оля, растерявшись, не отстранилась, не убрала лица, только зажмурилась и плотно сжала губы, а на ее лицо продолжали течь как горный поток, неудержимыми струями золотые излияния из влагалища Марины, смывая со щек девочки желтую массу попавшую на ее лицо из попки вожатой. Все это лилось так обильно, что я испугался, что Оля захлебнется, но Марина уже опустила ногу, и сползла спиной по стене на пол душевой.

Марина открыла глаза, туманным взглядом посмотрела на Ольгу, дрожащей рукой смыла с ее лица остатки своих выделений, привлекла ее к себе, поцеловала в губы, шепнула: «Извини», и вновь привалилась к стене, впав в какое-то оцепенение. Мы с Олей растерянно смотрели на вожатую, не зная, что делать дальше. Марина опять открыла глаза, и посмотрев на нас уже более осмысленным взглядом, со смешком, чуть севшим голосом сказала: « Ну, вы, пионеры, даете!», после чего рассмеялась. Я почувствовал восторг, все мое напряжение спало, и я засмеялся вместе с ней. Оля тоже поддержала нас залившись тонким прерывистым смехом. Марина по прежнему сидя на полу привлекла нас к себе, и прижала к своему телу.

— Далеко пойдете, пионеры – сквозь смех сказала она.

Мой упавший перчик случайно прижался к твердому горячему соску Марины, и от схлынувшего напряжение он опять вздыбился, уперевшись в мягкую податливую грудь вожатой.

— Ого, пацан, ты никак не успокоишься – удивленно сказала Марина, а я не знал что ответить и как себя вести, опасаясь насмешки со стороны девушек. Обстановку опять разрядила Оля. Эта девочка удивляла меня все больше и больше.

— Все правильно, — сказала она – ведь я так и не попробовала его киселька из писи.

— Это называется спермой – устало сказала вожатая.

— Хорошо, я хочу попробовать его спермы – упрямо ответила Оля.

— Сегодня тебе ни в чем нельзя отказать, — сказала Марина. — Только и у меня есть перед тобой небольшой должок – продолжала она. – Давай так, ты Оля наклонись и возьми в ротик его петушок, а я повторю то, что ты делала со мной.

Подчинившись вожатой, Оля наклонилась, взяла в рот мой торчащий член, и стала все более уверенно и сладострастно посасывать его, насаживаясь ртом на всю длину ствола, а руками держась за мои бедра.. Марина в это время расположилась на полу сзади Оли, и раздвинув руками ее маленькие худые ягодицы, приникла губами к промежности девочки. Мне сверху было хорошо видно, что вытворяла Марина с писей Оли.

Сначала она вобрала всю промежность девочки в рот, и по движению щек было видно, что она усиленно работает языком, проникая во все закоулочки ее щелочки. Затем она оторвалась от Олиного влагалища, и стала пропихивать язык в ее дырочку, раздвинув пальчиками розовые еще не развитые складочки ее щелочки. Потом она стала длинно проводить я зыком от начала щелочки до розового ануса Оли, и в конечной точке быстро- быстро щекотала розовую дырочку попки. Затем Марина постаралась всунуть язык в попку девочки, и после некоторых усилий ей это удалось. Я видел как напряженный язык вожатой наполовину скрывался в заднем отверстии Оли, делая при этом поступательные движения, то показываясь полностью, то вновь погружаясь в девичью задницу.

Было видно, что анус девочки полностью раскрылся на встречу лицу вожатой, и, наконец, язык на всю длину погрузился в попу Оли, продолжая свою непрекращающуюся работу уже в теле девочки. Марина подняла на меня томные глаза, и увидев, что я наблюдаю за ней, оторвала рот от промежности Оли, чтобы мне было лучше видно работу ее языка над попкой девочки. От ее напора Оля покачивалась, забирая в рот мой член на всю длину, и доставляя мне неописуемое удовольствие, сама при этом постанывая. А вожатая по прежнему полностью всовывала и доставала язык из дырочки Олиной попки.

Когда язык освобождался , я видел на нем крапинки желтоватых выделений Олиного ануса, и Марина, очищая язык, иногда проводила им по Олиным ягодицам, оставляя на них мокрый коричневатый след слюны. Наверняка ей нравился вкус Олиной задницы, потому, что она тихо постанывала, и в ее глазах, неотрывно смотревших на меня, видна была страсть. В какой-то момент Марина оторвалась от промежности Оли, и поманила меня пальцем.

— Хочешь засунуть ей в попку? – спросила она. Я с готовностью закивал, и, вынув член изо рта Оли, отчего та протестующе замычала, подошел к ней сзади. Оля повернула голову, взглянув на Марину, и та сказала:

— Не бойся, маленькая, тебе будет хорошо, я об этом позабочусь.

Затем Марина поставила меня перед Олиной задницей так, что мой член оказался вровень с ее анусом, и почти уперся в него, а сама расположилась сзади меня, прижавшись мягкими грудями к мои ягодицам. Немножко развернув меня, она облизала головку моего члена, выпустив на нее струйку слюны, и равномерно размазала ее языком по стволу. Взяв мой член пальцами возле корня, она направила головку в дырочку Олиной попки. Я попытался проникнуть в нее, но анус сжался, и головка соскользнула вниз.

Вожатая вновь приставила его к попке, и крепко удерживая, стала подталкивать меня грудью ближе к Оле. Тихонько раскачиваясь, она разработала моей головкой анус Оли, и когда половина головки погрузилась в шоколадную дырочку, Марина взяла руками Олю за бедра, и потянув на себя, буквально насадила ее зад на мой дыбящийся член. Я полностью вошел в жопку, а вожатая стала руками раскачивать Олю, всаживая в ее задницу мой член. Оленька, вначале притихшая, вновь страстно застонала, от приближающейся эйфории. Вспоминая это позже, я понял, что развратная девица просто трахнула мною Олю, удовлетворяя свою страсть.

Быстро, очень быстро, я почувствовал, как мои яички и промежность сжимаются в предвкушении сладкого облегчения, и я застонал. Первую струю я выпустил внутрь попки девочки. Почувствовав горячую жидкость, Оля застонала еще громче, и сама прижала попку к моему животу. Почувствоав, как мое тело забилось в конвульсиях, и поняв, что я кончаю, Марина быстро вынула мой член из Оли, и моментально направила его себе в рот, пересев ближе к Олиной попке. Вторая тягучая струя ударила ей в язык, и она продолжала принимать в рот мою сперму, пока я не иссяк. Губы, язык и внутренность рта Марины были покрыты перламутровой жидкостью, но она ее почему-то не глотала. Выдавив из головки последнюю каплю, и приняв ее в распахнутый рот, она выпустив мой начинающий увядать член изо рта. Отодвинув меня от Оли, Марина легла на пол душевой под попку девочки, и потянула ее руками к себе, отчего девочка присела над лицом Марины

— Ну же, – шепнула Марина – отдай мне все что он в тебя вылил.

Из раскрывшегося ануса Оли потекли первые тягучие капли окрашенные в желтоватый цвет содержимым Олиной задницы. Тут же Марина подставила открытый рот, и остатки спермы потекли на ее губы и язык. Оля напряглась, стараясь выдавить из себя все мое семя, и неожиданно для себя вылила из ануса желтую жидкую кашицу на лицо, шею и грудь вожатой. Какая-то часть ее выделений попала, как мне показалось, и в рот Марины. В лагере мы ели много зеленых яблок из соседних садов, поэтому почти у всех был понос, и испражнения почти не имели запаха. От неожиданности Оля отпрянула от тела вожатой, и растерянно, выпучив глаза, смотрела на Марину.

— Ничего-ничего, маленькая – страстно шептала Марина, — я хочу чтобы ты еще пописяла на меня.

Оленька вся зажалась, но Марина стала пальчиками поглаживать ее влажную киску, раздвигая пальчиками маленькие губки, и наконец добилась, что из Олиной писи по ее рукам и на лицо потек слабенький желтый ручеек. Оля все еще стеснялась, и этот ручеек вскоре иссяк. Последние струйки Марина поймала открытым ртом.

— Не волнуйся, девочка, — улыбнулась Марина. – Ну что, ты по прежнему хочешь попробовать вкус спермы? Оля утвердительно кивнула.

— Ну тогда дай мне свой ротик.

Девушка, встав над Олей, наклонилась над ее лицом, и языком вытолкнула из своего рта комок перламутровой, окрашенной в желтоватый цвет жидкости в послушно раскрытый рот девочки. Густая тягучая струйка на минуту соединила их языки, пока последние капли не растеклись во рту Оли.

— На как? – с любопытством спросила она, наблюдая за реакцией девочки. Та сначала сморщила носик, а потом задумчиво покатал жидкость во рту. Наконец Оля сделала два глотка, проглотив мои излияния перемешанные с ее испражнениями, мочой и слюной Марины, и задорно заявила:

— А мне понравилось! Только жаль, что все уже закончилось.

— Подожди еще немного –проговорила Марина, и вновь нагнув Олю, переместилась к попке девочки. Она вновь стала страстно лизать промежность девочки, сосредоточившись теперь на том месте, откуда начинались розовые половые губки Оли. За ее быстрым язычком, когда она на секунду отрывалась от розовой писи Оли, переводя дыхание, тянулись тонкие прозрачные ниточки спермы и слюны. Оля раскачивалась под неутомимым напором вожатой, все сильнее постанывая, и я вынужден был придержать ее за плечи, чтобы она не упала, т.к. тонкие ножки Оли стали подгибаться. Тут Оля задрожала всем тело, замычала сдерживая рвущийся крик, и точно упала бы, если бы Марина удерживая не обхватила ее руками за попку. Все время, пока тело Оли содрогалось в конвульсиях первого в ее жизни оргазма, Марина не выпускала изо рта ее розовую щелочку, охватив губами промежность девочки. Когда Оля перестала дрожать, Марина отпустила ее, и девочка обессиленная села на пол рядом с Мариной. Марина сделал большой глоток, наконец освободив рот от Олиных и моих выделений.

— Теперь мы в расчете, — сказала Марина глядя на Олю каким-то таинственно-нежным взглядом. – Ну а ты, пионер, собирайся, думаю свой спор ты перевыполнил, — сказала он, обращаясь ко мне.

Вся наша дикая оргия заняла уже достаточно времени, и пора было возвращаться. Мы смылись под душем, смеясь и помогая друг другу руками и я полез в обратный путь. На последок Оля шепнула мне:

— Если хочешь, вечером приходи в сад. Знаешь скамейку за кустами? Я могу еще пососать у тебя.

Второго спорщика в соседней кабинке уже не было. Оказывется, он смылся, как только услышал, что я попал на вожатую. После бани мы пошли в столовую. Кстати, я вспомнил, на что мы спорили. На песочное пирожное за 22 копейки, которое давали нам к чаю на полдник.